словообразовании и выделить корень слова, знание коего крайне важно, так как, определив корень слова, мы вместе с тем поймем основное значение слова, современное употребление его и уясним для себя всю семью производных слов. Осмысленность словоупотребления, точность, правильность и ясность речи, помимо изучения законов образования родного языка, будут наградой за такое словопроизводство
[1]. Но этим не исчерпывается польза научного словопроизводства: кроме, так сказать, формальной стороны оно имеет глубокую материальную; оно есть ключ к познанию всякого народа, когда никаких других памятников к этому нет.
В применении к русским древностям такой взгляд на язык с большой ясностью выражен почти за 30 л. перед сим И.И. Срезневским: “Для изучения событий времен позднейших есть у историков много различных материалов: есть летописи, записки современников, памятники юридические, памятники литературы, наук, искусств, живые предания народа. От первого же времени жизни нашего народа не сохранилось почти ничего подобного, – и первые страницы нашей истории остаются незаписанными. Они и останутся белыми до тех пор, пока не примет в этом участие филология. Она одна может написать их. Пусть она и не скажет ничего о лицах действующих, пусть обойдется в своем рассказе и без собственных имен; безо всего этого она будет в состоянии рассказать многое и о многом. Она передаст быль первоначальной жизни народа, его нравов и обычаев, его внутренней связи и связей с другими народами – теми самими словами, которыми выражал ее сам народ, – передаст тем вернее и подробнее, чем глубже проникнет в смысл языка, в его соотношении с народной жизнью, и проникнет тем глубже, чем большими средствами будет пользоваться при сравнении языков и наречий сродных” (Мысли об истории русского языка, 1850 г., стр. 20, 21).
Во-вторых, мы пользовались методом сравнительной лингвистики, для чего сравнивали объясняемое с этимологической стороны древнерусское или церковнославянское слово с родственными ему как славянскими наречиями (болгарским, сербским, чешским и др.
[2]), так и группой индоевропейских
Примечания
[1] “
Польза корнесловия открывается в двух отношениях, говорит известный автор русского корнеслова Шимкевич: во-первых, познание слов, по замечанию Платона, ведет к познанию предметов; а лучшее средство к приобретению познания слов состоит в том, чтоб изучить язык в небольшом объеме, ограничиваясь коренными словами. Кто знает значение этих слов, тот не очень затруднится известные производные слова распределять по принадлежности. Во-вторых, самостоятельность всякого языка определяется не иначе, как чрез отделение из него чужой примеси; в этом случае подлежат рассмотрению одни только коренные слова, потому что из них сложен, так сказать, остов языка, связуемый сложными словами, а прикрываемый отсловками. Без сего филологического трупоразъятия бесполезны труды тех, которые, основываясь на нескольких набранных словах, решаются усыновлять наш язык то греческому, то другому какому-нибудь” (
Корнеслов русск. яз. Шимкевича, 1842 г., стр. 164).
В другом месте, предостерегая от увлечения словопроизводством, Шимкевич говорит: “надобно избегать натяжек, который употребляются иногда для того, чтобы на дыбах словопроизводства, по выражению Шлецера, вымучить из какого-нибудь слова желаемые звуки” (Корн. Шимк. XIII).
[2] В настоящее время нужно различать в славянской семье языков следующих представителей: 1) язык русский с тремя его наречиями: великорусским, малорусским и белорусским; 2) язык болгарский с наречием македонским; 3) язык сербохорватский с наречиями штоканским и чакавским; 4) язык словинский с наречием резьянским; 5) язык чехо-моравский; 6) язык словацкий (словенский); 7) язык серболужицкий с наречиями верхнелужицким и нижнелужицким; 8) язык польский; 9) язык кашубский; 10) язык полабский (вымерший уже) и 11) язык церковнославянский (старославянский), в настоящее время мертвый, сохранившийся в священных и богослужебных книгах преимущественно православных славян. Сверх того, каждый живой славянский язык или наречие представляет более или менее значительное количество частных говоров. История образования как говоров, так наречий и языков славянских далеко еще не выяснена; тем не менее нужно считать доказанным, что все главные славянские языки уже существовали в самом начале исторической жизни славян, т. е. в IX–X в., а некоторые, быть может, и гораздо раньше, хотя столь же несомненно, что все эти языки в древности были между собой гораздо ближе, чем в настоящее время. Общая цифра славянского населения распределяется между славянскими языками следующим образом в круглых числах: русских около 73 мил., поляков – 11 мил., чехо-моравов более 5 мил., сербохорватов более 6 мил., болгар до 4 мил., словаков 2
1/
4 мил., словенцев до 1
1/
2
мил., сербов лужичан до 150,000, кашубов более 100,000; всего в
сложности около 103 мил. славян (См. подробн. в сочинении профес. А.
Будиловича: Общеславянский язык в ряду других общих языков, т. II, стр. 1–4). Все славянские наречия, как ветви одного языка, коренятся в санскритском языке, от которого они произошли.
