Полный церковнославянский словарь прот. Григория Дьяченко

[2] Понятных слов мы не вводили в наш словарь (так как он не симфония, а словарь) за исключением тех случаев, когда понятные слова имеют особенное значение.

[3] Есть лица, утверждающие, что славянский язык очень немногим отличается от современного русского. Против этого говорит наш словарь, в котором собрана не одна тысяча слов церковнославянских, весьма отличающихся от русских. Другие готовы даже утверждать, что церковнославянское наречие и русский язык не есть два различных наречия одного и того же языка, а одно и то же наречие. Так А. Шишков утверждал (“Опыт словопроизводного словаря, содержащий в себе дерево, стоящее на корне М.Р.” стр. 8), что “русское (наречие) не есть наречие славянского языка, а тот же самый язык, не имеющий ни малейшего с ним различия”. Действительно, церковное наречие, чрез общественное употребление его при богослужении и домашнее чтение книг, на нем писанных, сделалось для нас, русских, так привычным, что мы не замечаем черты, отделяющей наше наречие от церковного, между тем как межевая черта давно проведена между ними. Первый установитель грамматических правил рус. языка, незабвенный Ломоносов, советуя пользоваться церковными книгами, не теряет из виду различия между двумя близкими наречиями – церковным и русским (см. “Предисловие о пользе книг церковных в языке российском”, находящееся в Собрании сочинений в стихах и прозе М.В. Ломоносова, СПб., 1803 г., в 8 ч. I, стр. 49). К сожалению, он не показал причины этого различия; по нашему мнению ее можно найти в следующих обстоятельствах: а) наш перевод Св. Писания и некоторых книг богослужебных сделан вне России, следоват., на наречии того славянского племени, для которого он предназначался, именно для болгар. Это событие, важное в истории славянской церкви, случилось во второй половине IX столетия, когда Болгария и наша Русь были уже самостоятельными государствами, – следовательно, при значительном различии стран, которые они занимали, и соседей, с которыми находились в сношениях, они необходимо должны были различаться одна от другой по наречию. Последнее заключение подтверждается свидетельством Егингарда, жившего в том же IX столетии; по его словам, славянские племена, обитавшие между реками Рейном, Вислою и Дунаем, по языку почти сходны, а по нравам и образу жизни очень не похожи одно на другое. Если западные славянские племена разнились между собою наречиями, то тем более должно было отличаться от них наше северное племя. Но мы имеем достаточное доказательство на то, что русское наречие уже давно получило свой облик. Составители летописей, как лица духовного звания, по навыку выражались языком Св. Писания, а в приводе чужих речей, который редко отличаются от общего рассказа, они оставили нам образцы языка живого, современного. Даже у преподобного Нестора между гладкою славянщиной выдаются слова, обличающие русскую отделку, напр.: тот, суморок, ворог, город, сторона (Летоп. по Кенигсбергск. сп., стр. 128, 131, 141 и 142). б) Церковное наречие должно считаться мертвым, потому что нет ни одного народа, который говорил бы на нем. Упадок этого наречия начинается со времени падения болгарского царства, т. е. с 1396 года. Правда, оно долго занимало у нас место книжного языка; но, кажется, не развивалось из собственных начал, а только более и более приближалось к нашему устному наречию. Впрочем, трудно определить с точностью, когда оно оставлено нами в состоянии совершенной неподвижности. Напротив того, русское наречие безостановочно подвигается вперед, и с продолжением времени не стареет, а усовершается, то обогащаясь новыми сословами и отсловками, то приобретая определенность в словосочинении; словом со свежими силами вступает в состязание о первенстве с образованнейшими заграничными наречиями. Какое же сходство можно находить между степенным старцем и резвым юношею, между наречиями церковным и нашим? в) Болгары, у которых церковное наречие образовалось, отличают от него свое живое наречие, и потому имеют новейший перевод некоторых книг Св. Писания. Не странно ли будет, если мы, пользуясь чужим мертвым наречием, не перестанем считать это наречие за одно с нашим ? (См. Корнеслов Ф. Шимкевича, 1842 г., ч. II, стр. 158–160). К сказанному прибавим, что достаточно просмотреть ц.-славянские слова, помещенные у нас, напр., под буквой П, чтобы видеть, как они разнятся от русского языка.