Полный церковнославянский словарь прот. Григория Дьяченко

= портной (Безсон., ч. I, стр. 39).

= повозка, телега (Псалт. толк. Феодорита, Пс. 41:5).

- (древ. слав. кремыкъ Григ. Бог. XI в.). – Слово кремень имеет в санскрите корень kr – бить, ударять, ранить, убивать, и могло совмещать в себе двоякое значение: это – или орудие, которым наносят удар, или предмет, по которому ударяют, высекая огонь.

- (см. Словарь, стр. 269). – Название кремль появляется в русских летописях только с 1331 года («Въ лѣто 6839 мѣсяца мая 3 былъ пожаръ въ Москвѣ, погорѣ городъ Кремль», а по другим спискам «город Кремникъ»), поэтому некоторые думают, что это слово татарское. Трудно, однако же, предположить, чтобы наши предки заменили родное слово детинец татарским названием, тем более, что сами татары в то время еще не имели каменных крепостей. Поэтому основательнее думать, что татарское слово кремль, наоборот, взято с русского. По филологическому производству слово кремль сближается с церковно-славянским кремы, кремык, твердый, плоский камень, кремень. Отсюда Миклошич производит древнерусск. кромы – ящик, цитадель и кремль (Будилович, Первобытные славяне в их языке, ч. I, стр. 53, Киев, 1878 г.). Шимкевич (Корнеслов русского языка, стр. 117, Спб., 1842 г.) по поводу этого снова делает такое примечание: «мжоно полагать, что было слово кремый – крепкий, и что от него произошло название кремня, который между обыкновенными камнями отличается своею крепостью. Отсюда же слово кремль, т. е. самая крепкая часть в каждом городе. Оттого, по разности мест, говорили еще крем и кремник. Того же мнения держался и наш историк Карамзин (История Госуд. Российского, изд. 1819 г., т. IV, примеч. 322). По этому толкованию кремлем должна была называться каменная ограда, или стены, сложенные из дикого камня, в отличие от рубленного деревянного города, или земляных валов. Начало постройки каменных городских стен русские летописи относят к первой половине XI в., а собственно московский кремль обнесен каменными стенами в 1367 году и назывался тогда каменным городом (Первобытные славяне В. М. Флоринского, изд. 1894 года, Томск, часть I, стр. 136).

- как нотный знак для чтения св. книг, всегда находился в числе нот для пения и, по употреблению в знаменном или столповом пении русской церкви, всегда заменял собою последнюю ноту в каждом церковном песнопении. Продолжительности этой ноты всегда равнялась такту ad libitum. В чтении, крест всегда находился также в таких местах, где оканчивается смысл и где для удобовразумительности чтения необходима остановка. Продолжителность этой остановки соображалась с большею или меньшею необходимостью перевести дух и с общим ходом чтения (Известия импер. археолог. общества. Т. V, стр. 33).

- Крест у римлян был употребляем преимущественно трех видов: употреблялся крест трехконечный, в виде буквы Т (Tertull. Contra Marcion 1, III. c. 220. Diction. Aug. Calmet. sub voce: crux. Corn. alap. comm. in Math. XXVII). Для этого употреблялось прямое дерево – столб, или доска, длиною около 15 футов (более 6 аршин); на самом верху столба, для прибития рук, делалась перекладина футов 7 – 8 длины (более 3 аршин); но такой крест был менее других в употреблении. Большею частью употреблялся крест четвероконечный (Lucian. de iudicio vocalium. Archeol. Ackerman. p. 249). Основанием такого креста также служит прямой столб, но перекладина, соразмерно рукам, прибиваемым к ней, приделывалась ниже верха столба, так что верхний конец столба, по словам свят. муч. Иустина, имел подобие рога (Dialog. cum Triphone p. 318), т. е. конец столба возвышался над перекладиной. На этом, возвышающемся над головою распятого, конце столба прибивалась надпись вины распятого, или титло (Iust. dialog. cum Triphon), т. е. белая дощечка, на которой, черными или красными буквами, писалось имя преступника и преступление. Впрочем дощечка эта не составляла существенной, необходимой части креста, иногда имя и вина распятого провозглашались только, а если преступник был всем известен, то надпись вовсе была не нужна. Наконец третий вид креста, также весьма употребительный, был пятиконечный. Он во всем походил на четвероконечный, кроме того, что в средине прямого столба его приделывалось похожее на рог (ὡς κέρας), как говорит мучен. Иустин (Iust. dialog. cum Triphon.), седалище, или, по выражению археологов, похожий на рог деревянный гвоздь (clavus = гвоздь, palus = кол) (Ann. Politîco-Eccl. Basnagüadan. 33. Т. I, п. XV, CVI. De partibus crucis cont. Archeol. Ackerm. P. 249), на котором сидел распятый (inequitabat, sive insidebat quasi abequitans = сидел, как едущий верхом на лошади (Dictionarium san. Screp. Calmet sub voce: crux). Был и четвертый вид креста в виде буква Х, называемый: crux decussata – «крест на крест»; но он редко употреблялся. Вот краткое, основанное на достоверных свидетельствах, описание видов креста, употреблявшегося у римлян. Никто из древних не говорит, чтобы он был сложнее или многоконечнее. Поэтому уверенность, что животворящее древо креста Господня имело какой-нибудь из эти трех видов креста: трехконечного, четвероконечного и пятиконечного, по всей справедливости должна быть так же несомненна, как несомненно то, что Спаситель распят на кресте, бывшем в употреблении у римлян. Не смотря, однако ж, на это, многие представляют крест Господень в таком виде, в каком вся христианская древность не передает нам ни одного креста. Одни находят в нем подножие, на котором, по их мнению, были пригвождены пречистые ноги Искупителя (Gregor. Turoneus de Glor. Martyr. I. I, cap. 6), другие, (как и наши старообрядцы), сверх того стараются утверждать, что подножие это было косвенное, что правая сторона его была приподнята, а левая наклонена. Но ни ев. Иоанн, ни христианская древность не говорят об этом ни слова. Отцы церкви, при подробном исчислении всех концов креста, вовсе не упоминают о подножии и надписи, а такое молчание о концах подножии и надписи заставляет верить, вопреки мнению чтителей креста осьмиконечного, что крест Спасителя имел вид не осьмиконечный, а который нибудь из трех видов креста: трехконечного, четвероконечного и пятиконечного. Какой же именно? В виду того, что на кресте трехконечном не могла быть прибита надпись, каковая обыкновенно прибивалась на том конце прямого столба, который был выше перекладины и который, следовательно, делал крест четвероконечным (Ackrem. Archeolog. p. 129), нельзя предполагать, что крест Христа был трехконечным. Равным образом, нужно думать, что жестокость иудеев и самих распинателей не доставила Божественному Страдальцу и того малого облегчения, какое прочие распятые могли иметь в седалище, и потому крест Христа не был пятиконечным. При том же учении о четвероконечном кресте есть древнее, постоянное и всеобщее учение церкви. Кроме того о четвероконечном виде креста Господня удостоверяют свидетели безмолвные, - древние, дошедшие до нас памятники. Православная русская церковь имеет несколько таких свидетелей. Особенно замечательны между четвероконечными крестами: так называемый крест Константина Великого, хранящийся в ризнице московского Успенского собора. Он, как говорит предание, принадлежал этому равноапостольному царю; в Россию прислан с Афонской горы в дар царю Феодору Иоанновичу (Описание моск. Успенского собора, в известии о церквах, находящихся в Москве, помещенном в «Памятнике веры»; крест, изображенный в потире Антония римлянина (Розыск, л. 154); кресты на некоторых старинных омофорах и главах церковных (Увет. Дух., л. 129, 122; Пращ. отв. 119), и в особенности крест, которым мы знаменуемся во всех своих молитвословиях, как такой невещественный памятник, древность которого современна началу христиаснкой церкви, а вид, без всякого сомнения, есть вид креста Христова; ибо апостолы и прочие ближайшие преемники их могли ли заповедать верующим знаменаться другим крестом, кроме того, который был точным подобием креста Хритова? (См. подробн. в «Объясн. воскр. и празд. Еванг.», свящ. Г. Дьяченко, т. II).