перкунас

= литовский бог молний, громовержец, соответствовал славянскому Перуну, римскому Юпитеру, скандинавскому Тору, но Перкунас не был главным литовским богом, каким его считают некоторые; его мог даже побороть человек, говорят древние легенды. Dejwas бог вдохнул в Перкунаса добрую, ограждающую, зиждущую силу; велел ему быть защитником людей от козней и ухищрений нечистой силы. Огненными стрелами он преследовал чертей и загонял их в ад. Литовец чтил в нем покровителя, молил его: Perkune diewajti, nemuszk int namus, diewa melsu, tawi palti mesiu, т. е. боже Перкуне, не стреляй в дом, бога буду молить (чтобы спас дом от громового удара), а тебе брошу кусок солонины. Самое практическое применение: гром бьет чаще всего в крышу дома; а под крышею, на чердаке висит солонина; когда крыша загорится, солонина отрывается и летит, распространяя повсюду пламя. Поэтому-то литовец предлагал Перкунасу свою солонину, лишь бы дом остался цел, но ежели молитва не подействовала и гром убивал человека, это уж было предопределение свыше, и убитый был счастлив в будущей жизни. Даже каждый предмет, в который ударит гром, напр. камень, дерево, - считался священным. Литовцы, почитали свои вековые дубы, и обыкновенно под ними ставили истуканы Перкунаса. Они ели желуди, воображая, что в шелухе их сосланы были богами семена хлеба. Предание говорит, что священные дубы зимою и летом были зелены. Долго, и после крещения, литовец не решался прикоснуться секирою к священному вековому дубу, свидетелю минувших поколений. В прошедшее время язычества в Литве, Перкунасу воздавались особенные почести. Ему были посвящены дубовые рощи, особые капища, жертвенники. Изображение его носил на своих ризах верховный жрец, Креве-Кревейто. Перкунасу посвящалась пятница; в этот день, как праздничный, приносились ему жертвы. Земледельцы преимущественно поклонялись Перкунасу, ибо от него зависели все атмосферические явления. Перкунаса изображали старцем, с огненными стрелами в руках. Он катался на тучах и присматривался, что делается на земле. Еще и теперь когда раздастся грохот грома, простой народ говорит: werzajs barrahs – старец ворчит; или werzajs kahjas – старец даст знать, где он теперь (См. подр. в Труд. моск. арх. общ. 1867 г., т. I, вып. 2).